П4. Виктор Илюхин. Путин. Правда, которую лучше не знать. Приложения 4

Моим научным руководителем по кандидатской диссертации был Антипенко Николай Александрович, доктор исторических наук. Он, кстати, был заместите­лем командующего 1-го Белорусского фронта по тылу. И вот он мне рассказывал, что когда советские войска в 1944 году вошли в Польшу, то 18 бойцов, которые когда-то были в польских лагерях, просто пришли в ярость и из чувства мести рвались в те места, где их когда-то со­держали. Они, кстати, узнали там и некоторых предста­вителей администрации, которые тогда были живы. Нам пришлось силой их утихомиривать, чтобы их чувство мести не выплеснулось в расправу над поляками. Поль­ское руководство тогда клятвенно заверило, что будут поименно восстанавливать списки всех погибших крас­ноармейцев. Будут установлены памятники, будет уста­новлен храм, в котором воздадут все необходимые по­каяния поляков. Но до этого так и не дошло...

Где-то год назад Валентину Михайловичу Фалину, кстати в присутствии свидетелей, я задал вопрос: «Ва­лентин Михайлович, вы мне говорили в 1988 году о том, что вы поименно восстанавливали списки». Он ответил.

что да, восстанавливал, но, к сожалению, после того, как в августе 1991 года в его кабинет ворвались бунтовщи­ки, собранные им списки, все тома, пропали. А тот со­трудник, который работал по их составлению, к сожале­нию, был убит.

Кстати, вопрос о Катыни я задавал тому же Вален­тину Михайловичу Фалину. Ведь в свое время Леонид Митрофанович Замятин мне в присутствии свидетелей сказал, что Валентин Михайлович Фалин сфальсифици­ровал запрос на имя начальника Главного управления Комитета госбезопасности Пирожкова о допуске его к катынским архивным документам. Он ознакомился с ними, но получился острый конфликт с руководством. Валентина Михайловича сняли с должности, отправили в Германию, но там тоже произошел конфликт по пово­ду его пребывания. Сейчас он считает, что Катынь — это большая польская провокация. Но и он, и Яковлев ока­зались вовлечены в этот процесс.

О катынской провокации Волкогонов мне сказал сле­дующее: ты знаешь, мы хотели сначала Валенберга рас­крутить, но это слишком мелко, а здесь Катынь, она ведь в такой неопределенной ситуации находится — ни там, ни тут, — и ее можно как угодно преподнести. Меня это очень возмутило. И я задал ему вопрос: «Дмитрий Анто­нович, вы какую цель перед собой ставите?». А ты знаешь, говорит он, я являлся начальником Управления спецпро­паганды и агитации по разложению войск, населения противника, но отец мой был (сейчас у меня вылетело из головы наименование лагеря) расстрелян как активный борец с советской властью. И я имею большие претензии к этой власти. Тот же вопрос я задал Валентину Михайло­вичу Фалину: «Валентин Михайлович, а у вас нет претен­зий к этой власти?» А он отвечает, что 14 его ближайших родственников тоже пострадали от советской власти, по­тому он и согласился с катынской провокацией.

Поляки в войне с немцами не сумели проявить себя как нация. Они сдались. Немцы за неделю, за две про­шли по Польше, как по маслу. Какая там у них армия? Теперь они заявляют, что разгромили бы гитлеровцев, если бы им не помешали Советы...

Стрыгин С.Э., историк, координатор международ­ного проекта «Правда о Катыни»:

До 2005 г. независимое расследование истинных обстоятельств Катынского дела проводилось вне ка­ких-либо официальных организационных форм, силами лишь отдельных энтузиастов-одиночек, таких, как смо­ленский историк Леонид Котов, бывший член Смолен­ского обкома КПСС Эдуард Репин, заместитель редак­тора «Военно-исторического журнала» подполковник А.С.Сухинин, публицист Юрий Мухин и другие. Их иссле­дования катынской темы носили эпизодический харак­тер, а результаты работ встречались брезгливым пре­небрежением со стороны официальной исторической науки и высокомерным молчанием со стороны средств массовой информации.

Лишь изредка авторам удавалось публиковать от­дельные работы в малотиражных специализированных изданиях типа «Военно-исторического журнала» и крае­ведческого альманаха «Край Смоленский» или же изда­вать небольшим тиражом за собственный счет, как это сделал Юрий Мухин со своей книгой «Катынский детек­тив». Однако даже эти единичные публикации, сумев­шие преодолеть барьеры политической цензуры, вызва­ли огромный интерес у читателей и не позволили фаль­сифицированной версии Катынского дела окончательно утвердиться в общественное мнении.

С 2005 г. независимое расследование приобрело организационно-правовые формы международного ин­тернет-проекта «Правда о Катыни». Использование со­временных информационных возможностей Интерне­та позволило выйти на новый, качественно более высо­кий уровень расследования. Исследователи получили удобный источник информации по теме, возможность практически мгновенной публикации своих работ для целевой аудитории, а также постоянно действующую дискуссионную площадку для обмена мнениями и кри­тического анализа уже опубликованных материалов.

Важно подчеркнуть, что в проекте «Правда о Ка-тыни» могут принимать участие все заинтересованные лица вне зависимости от их национальности, государст­венной принадлежности, политических взглядов, под­держиваемых ими исторических концепций или личной позиции по Катынскому делу.

В настоящее время независимое расследование ве­дется в четырех основных направлениях:

— выявление наиболее содержательных публика­ций по Катынскому делу и размещение их в свободном доступе в Интернете;

— поиск живых свидетелей и документирование их рассказов, выявление и размещение в свободном дос­тупе ранее не публиковавшихся свидетельств;

— поиск неизвестных или малоизвестных докумен­тов по теме и введение их в нормальный научный оборот;

— обработка, исследование и критический анализ выявленных материалов.

Остановлюсь вкратце на наиболее важных и инте­ресных результатах по каждому из направлений.

1. Публикации (интернет-сайты katyn.ru и кагупЬоокэ. narod.ru).

На данный момент самыми крупными достижениями «Правды о Катыни» по данному направлению деятель­ности можно считать перевод в электронный вид и пуб­ликацию в 2005 г. в свободном доступе на сайте «Прав­да о Катыни» документов «закрытого пакета № 1» Полит­бюро ЦК КПСС по Катынскому делу. Не менее важным результатом мы считаем также перевод в электронный вид и последующее размещение в Интернете немецко­го сборника 1943 г. «Amtliches material zum Massenmord von Katyn» («Официальные материалы о массовом убий­стве в Катыни»), поскольку данная книга является рари­тетной, до недавнего времени хранилась в спецхранах в единичных экземплярах и весьма труднодоступна даже для профессиональных историков. Обе эти публикации привлекли пристальное внимание специалистов по Ха­тынскому делу как у нас в стране, так и за рубежом.

Из других публикаций на интернет-ресурсах «Прав­да о Катыни», вызвавших большой интерес у читателей, следует отметить впервые выложенные в открытый дос­туп в Интернете сборники документов «Катынь. Плен­ники необъявленной войны» (М., 1999) и «Катынь. Март 1940— сентябрь 2000 г.» (М., 2001), книгу Францишка Гаека «Катынские доказательства» (Прага, 1946) (переве­дена участниками проекта на русский язык) и моногра­фию Фрэнка Фокса «Глаз бога» (Вестчестер, 1999), содер­жащую уникальные трофейные материалы немецких аэ­рофотосъемок территории Козьих Гор и прилегающих районов 1941—1944 гг.

В планах редакции «Правды о Катыни» — публика­ция русского перевода «Официальных материалов мас­сового убийства в Катыни», немецких материалов 1939—

1940 гг. о «Бромбергской резне», немецкого сборника 1943 г. «Amtliches material zum Massenmord von Vinniza», сборника документов «Польское подполье на террито­рии Западной Украины и Западной Белоруссии. 1939—

1941 гг.» и др.

2. Свидетельства.

Вот несколько примеров наиболее содержательных свидетельств об истинных обстоятельствах Катынского дела, выявленных участниками независимого расследо­вания:

Илья Кривой, 1921 г. р. В 1939—1941 гг. — курсант Смоленского стрелково-пулеметного училища. Летом

1940 г. и в начале лета 1941 г. неоднократно встречал группы подконвойных польских офицеров на дорож­ных работах по ремонту Витебского шоссе в районе дер. Дубровенка и во время их перевозки по Витебскому шоссе на автомашинах в направлении Смоленска и об­ратно. По его словам, офицеры и политработники учи­лища категорически запрещали курсантам общаться с пленными поляками и даже просто близко приближать­ся к работающим на Витебском шоссе группам польских пленных.

Ксенофонт Агапов, 1922 г. р. Бывший спектромет-рист металлургического завода № 95 в Кунцево. С 31 ок­тября по 26 ноября 1941 г. ехал из Москвы до г. Верхняя Салда Свердловской области в одном эвакуационном эшелоне вместе с примерно 80 пленными польски­ми офицерами, сумевшими уйти из лагеря под Смолен­ском. Пленные поляки были сильно истощены, посколь­ку, по их рассказам, около двух месяцев пешком выхо­дили из района Смоленска за линию фронта в советский тыл. В результате три польских офицера за время пути от Москвы до Свердловской области умерли от голода и болезней, их трупы были сняты с поезда и захоронены где-то на пристанционных кладбищах.

Кристина Щирадловская-Пеца (К^упа Бгсгугасйоуузка-Реса), 1927 г. р., дочь польского полков­ника Бронислава Щирадловского из «украинского» ка-тынского списка. В мае 1946 г. репатриировалась из СССР в Польшу. Во время длительной остановки поезда с репатриируемыми поляками вблизи станции Катынь посетила вместе с другими пассажирами эшелона рас­копки большой братской могилы с телами расстрелян­ных польских офицеров, расположенной к северу (!) от железной дороги Смоленск — Орша. Напомню, что Ко­зьи Горы находятся к югу от железной дороги, за Витеб­ским шоссе. Смоленскими участниками проекта «Прав­да о Катыни» был выявлен живой свидетель, житель пос.

Катынь, который будучи подростком наблюдал в мае 1946 г. эксгумацию этого захоронения. По его словам, трупы после той эксгумации никуда не вывозили, а пе­резахоронили на прежнем месте.

Дарья Иванова, 1914 г. р. В 1930—1940 гг. — работ­ница Смоленского льнотреста. В 1943—1946 гг. прожи­вала вблизи смоленского льнозавода в пос. Серебрянка. Летом 1944 г. лично присутствовала при начале эксгума­ции массового захоронения польских военнослужащих, расстрелянных немцами в августе 1942 г. Могила распо­лагалась рядом с северной обочиной Витебского шоссе в 1—1,5 км западнее льнозавода. По словам Д. Ивано­вой, трупы из этой могилы после эксгумации перевезли и перезахоронили рядом с «общим большим захороне­нием на правом берегу Днепра» (так жители Серебрян­ки называли тогда урочище Козьи Горы).

Вацлав Пых Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки. РусИ), 1906 г. р. С 18 сентября 1939 г. по июль 1941 г. находился в советском плену. Со­держался в Ровенском и Львовском лагерях для военно­пленных, сотрудничал с лагерной администрацией. Вес­ной 1940 г. был завербован НКВД. По его словам, летом 1941 г. после окончания конвоирования военноплен­ных поляков из Львовского лагеря в Старобельск, был командирован в польские офицерские лагеря под Смо­ленск для организации их эвакуации. Прибыл в лагерь № 2-ОН за несколько часов до захвата его немецкими войсками. Вместе с другими польскими заключенными этого лагеря попал в немецкий плен. Через некоторое время был расстрелян немцами в Козьих Горах, но слу­чайно остался жив, сумел выбраться из общей могилы и, несмотря на огнестрельное ранение головы, добрался до расположения советских войск. Служил в армии Ан-дерса. Утверждает, что в 1944 г. в Италии польские контр­разведчики застрелили как нежелательного свидетеля катынских событий его коллегу по лагерю № 2-ОН Ро­ланда Мерского, попытавшегося сообщить английским властям об истинных обстоятельствах захвата немцами лагеря № 2-ОН, и пытались убить самого Пыха. Показа­ния В. Пыха требуют критического отношения, посколь­ку через несколько недель после написания они были переписаны «задним числом», предположительно с це­лью исключения из них имен конкретных сотрудников НКВД и фактов, выходящих за рамки версии комиссии Бурденко.

Валентин Свидерский. Подростком пережил немец­кую оккупацию. Когда в 1943 г. немецкие оккупацион­ные власти демонстрировали местным жителям про­пагандистский фильм о Катыни, Свидерский, до войны увлекавшийся филателией, обратил внимание на попав­ший в кадр почтовый конверт, найденный в кармане тру­па одного из польских офицеров, якобы расстрелянных весной 1940 г. На конверт этого письма была наклее­на советская юбилейная почтовая марка, выпущенная в ноябре 1940 г. к 20-летию штурма Перекопа Красной Армией. Рассказал о данном факте своим друзьям и зна­комым, вместе с которыми потом много раз ходил на по­казы этого фильма, внимательно рассматривая вместе с ними марку и обсуждая увиденное. Слух о марке широ­ко распространился среди местных жителей и стал из­вестен немецкой полиции, после чего показы пропаган­дистских фильмов о Катыни сразу же прекратились.

Александр Богатиков. В 1943 г. отбывал наказание в исправительно-трудовом лагере НКВД на Дальнем Вос­токе. По его словам, вместе с ним в этом же исправи­тельно-трудовом лагере сидел поляк из Осташковского лагеря для военнопленных, рассказавший, как в начале 1940 г. среди поляков в Осташкове отбирали специали­стов по радиоделу, а остальных весной 1940 г. отправи­ли в Мурманск.

Нина Воеводская, 1927 г. р. В 1930—1940 гг. прожи­вала в пос. Катынь Смоленской области. В апреле 1940 г. наблюдала на станции Гнездово эшелон из 15 тюремных вагонов с польскими военнопленными, улыбавшимися и махавшими ей рукой из зарешеченных окон. Весной 1943 г. лично видела на улице в дер. Борок огромные металлические чаны, в которых местные жители под ру­ководством немцев вываривали на кострах кости рас­стрелянных польских офицеров. По ее словам, найден­ные на трупах предметы и личные вещи в Борке скла­дывали не в бумажные конверты, как в Козьих Горах, а в небольшие деревянные ящички с надписями на немец­ком языке. По словам Н. Воеводской, тела возили в дер. Борок из Козьих Гор на телегах. Трупы были хорошо со­хранившимися, одежда целой, сукно не разложилось, особой белизной поражали шарфы на шеях погибших.

Теофил Рубасиньский (ТеоА1 РиЬаБтБкО, 1922 г. р. В настоящее время считается в Польше первооткры­вателем катынских могил. В 1941—1942 гг. служил куз­нецом в немецком ремонтно-восстановительном поез­де № 2005 («Ваигуд 2005»), дислоцировавшемся в Смо­ленской области недалеко от станции Гнездово. В конце марта 1942 г. к работавшим в поезде полякам подошла местная жительница и сообщила, что в Козьих Горах за­хоронены 3500 расстрелянных польских офицеров. Бе­седой поляков с местной жительницей немедленно за­интересовался немец, с которым они работали. Велев полякам перевести содержание разговора на немецкий язык, он поспешил их успокоить, заявив, что рассказ ме­стной польки о расстрелянных польских офицерах — «ерунда» и что «ваши офицеры сидят в немецких офла-гах и вернутся домой, когда кончится война». В качестве доказательства своей правоты женщина на следующий день принесла полякам офицерскую фуражку подпору­чика пехоты по фамилии Качмарек (Касгтагек) из Вла­димира-Волынского, которую тот выбросил в момент пересадки из поезда в машину. Эту фуражку поляки от­дали начальнику поезда немцу Заунеру, который отнес ее в штаб немецких железнодорожных войск на станции

Гнездово. Заунер вернулся из Гнездово с информацией от своего начальства, что на самом деле это Советы во­зили оттуда заключенных на расстрел в лес. Часть поля­ков, работавших в «Ваигуд 2005», в виновность СССР не поверила, и из-за этого между поляками даже начались ссоры. Рубасиньский и Ваховяк (еще один поляк из это­го поезда) в ближайший выходной день взяли лопаты и кирку и пошли искать трупы расстрелянных польских офицеров. Указанная местной жительницей террито­рия была огорожена, но со стороны Гнездово Рубасинь-скому и его коллегам удалось проникнуть за огражде­ние. На огороженной территории они почти сразу на­ткнулись на хорошо заметную четырехугольную насыпь, оказавшуюся братской могилой. В этой могиле на не­большой глубине лежали трупы, но не польские, а в ка­ких-то других мундирах. Рубасиньский и его спутники по каким-то признакам пришли к выводу, что там были захоронены румыны, латыши и эстонцы. Вышли из леса обратно и встретили местного жителя Парфена Киселе­ва, который за сигарету показал им «польскую» могилу, находившуюся на огороженной территории примерно в 800 метрах от «румыно-латышско-эстонской». Показан­ная Киселевым «польская» могила была больше по пло­щади и тоже возвышалась над окружающей местностью. Земля на «польской» могиле еще не до конца оттаяла — пришлось воспользоваться киркой. Трупы и здесь лежа­ли совсем не глубоко — буквально через пару ударов киркой наткнулись на тела польских майора и капита­на. Рубасиньского удивило, что мундиры и знаки разли­чия на трупах польских офицеров были «в очень хоро­шем состоянии».

Лазарь Каганович, 1893 г. р. Член Политбюро ЦК ВКП(б) с 1930-го по 1952 г., член Президиума ЦК КПСС с 1952-го по 1957 г. В 1985 г. рассказал военному историку А.Н. Колеснику об истинном количестве польских граж­дан (3196 чел.), направление уголовных дел которых в советские суды и военные трибуналы с вероятным при­говором к ВМН весной 1940 г. было санкционировано решением Политбюро. Также сообщил, что большинст­во расстрелянных в Катыни польских граждан были не поляками, а польскими этническими евреями, приве­зенными немцами под Смоленск с территории генерал-губернаторства.

Михаил Горбачев, 1931 г. р. Генеральный секретарь ЦК КПСС с 11 марта 1985-го по 23 августа 1991 г. Напи­сал в своих официальных мемуарах «Жизнь и реформа» и неоднократно повторял позднее в публичных интер­вью, что впервые увидел документы «закрытого паке­та № 1» о расстреле польских граждан лишь в декаб­ре 1991 г. По его словам, до декабря 1991 г. в «закрытом пакете» Политбюро ЦК КПСС по Катыни лежали совсем другие документы, подтверждающие виновность не­мецкой стороны в катынском расстреле.

В ближайшей перспективе участники проекта «Прав­да о Катыни» намерены продолжать уделять особое внимание поиску живых свидетелей Катынского дела и документированию их показаний, поскольку через не­сколько лет проводить эту работу будет уже не с кем.

Участники проекта «Правда о Катыни» обращают­ся ко всем читателям с просьбой присылать в редакцию любые свидетельства и рассказы очевидцев о Катын­ском деле, а также любую другую содержательную ин­формацию об этом деле.

3. Поиск документов.

Входе независимого расследования была получе­на информация о наличии в ряде российских архивов на секретном хранении огромного количества архивных до­кументов об истинных обстоятельствах Катынского дела.

Самый крупный массив таких документов, наиболее полно отражающих все основные аспекты Катынского дела, находится на спецхранении в Архиве Президен­та Российской Федерации. Второй по важности являет­ся коллекция документов, в первую очередь трофейных немецких, в 1987 г. изъятая группой военных архивис­тов под руководством бывшего начальника Военно-на­учного управления МА Гареева из ЦАМО (г. Подольск) и других архивов и помещенная по инициативе М.С Гор­бачева на спецхранение в Особый архив Генерального штаба ВС СССР. Исчерпывающая информация об истин­ных обстоятельствах Катынского дела имеется также в фондах Центрального архива ФСБ.

Крупные массивы архивных документов об истин­ных обстоятельствах Катынского дела находятся на спецхранении и в некоторых других ведомственных и государственных архивах России. Среди них наиболь­ший интерес представляет массив документов межве­домственной Координационной комиссии по Катынско-му делу, работавшей при МИД СССР в 1952—1952 гг., и подлинные статистические данные о репрессиях в отно­шении польских граждан за период с 17 сентября 1939 г. по 30 июля 1941 г., хранящиеся в ведомственном архи­ве Генеральной прокуратуры РФ и Государственном ар­хиве Российской Федерации.

12 мая 2009 г. на плановой встрече представителей думской фракции КПРФ с Президентом Российской Фе­дерации руководителем фракции Г.А. Зюгановым было лично передано Д.А. Медведеву официальное письмо с просьбой о рассекречивании архивных документов, содержащих сведения об истинных обстоятельствах Катынского дела, в первую очередь коллекции доку­ментов, помещенной в 1987 г. на спецхранение в Осо­бый архив Генерального штаба ВС СССР. Через несколь­ко дней состоялась личная встреча Г.А. Зюганова и Д.А. Медведева. На этой встрече Президент РФ продемон­стрировал свою осведомленность об истинных обстоя­тельствах Катынского дела, однако заявил, что полити­ческое решение по данной проблеме в прошлом уже было принято и что радикальное изменение этого ре­шения в настоящее время представляет определенные сложности для официальных российских структур. В ответ Г.А. Зюганов предложил поручить выявление истинных обстоятельств Каты некого дела общественно­сти. Д.А. Медведев согласился с этим предложением.

В конце мая — начале июня 2009 г. письмо с прось­бой о проведении рассекречивания документов Катын-ского дела и положительной резолюцией Д.А. Медведе­ва было разослано в соответствующие российские ар­хивы. Однако руководители архивов по политическим мотивам уклонились от исполнения просьбы Президен­та РФ. Единственным реальным результатом стало рас­секречивание по инициативе начальника военно-на­учного управления РФ генерал-полковника Анатолия Ноговицина двух второстепенных документов Полит­управления 1-го Украинского фронта, содержащих сви­детельства граждан Германии, косвенно доказывающие виновность немецкой стороны в Катынском расстреле.

В сложившихся условиях, при отсутствии содейст­вия независимому расследованию истинных обстоя­тельств Катынского дела со стороны высшего полити­ческого руководства России, руководства Росархива и руководителей российских архивов единственным ле­гальным методом поиска документов по Катыни остает­ся самостоятельный поиск их исследователями в откры­тых фондах общедоступных российских архивов.

Однако при проведении этой работы приходится учитывать то обстоятельство, что архивы СССР, Польши и других стран неоднократно подвергались политиче­ским кампаниям по дополнительному засекречиванию и изъятию документов, имевших какое-либо отношение к Катынскому делу. Поэтому при поиске в архивах до­кументов по Катыни мы вынуждены руководствоваться принципом: «Отсутствие информации само по себе яв­ляется информацией». Параллельно с поиском конкрет­ных документов по теме приходится также выявлять по­дозрительные «лакуны» в массивах рассекреченных до­кументов.

К примеру, по неизвестной причине в фонде Главно­го управления аэродромного строительства НКВД в ГАР-Фе отсутствуют объяснительные записки от начальни­ков трех лагерных отделений Вяземлага — Смоленского, Купринского и Краснинского асфальто-бетонных рай­онов— об обстоятельствах эвакуации летом 1941 г. лич­ного состава и техники. По всем остальным девяти АБР Вяземлага такие записки есть, а по трем указанным — нет! С учетом точного совпадения мест дислокации Смо­ленского, Купринского и Краснинского АБР с указанными в материалах комиссии Бурденко местами дислокации «лагерей особого назначения» № 1-ОН, № 2-ОН, № 3-ОН, изъятие объяснительных записок начальников этих АБР из общего массива документов Вяземлага следует при­знать косвенным доказательством факта содержания «ка-тынского» польского контингента в этих трех АБР.

Аналогичная «лакуна» выявлена в Российском госу­дарственном военном архиве в фонде 136-го отдельно­го батальона конвойных войск НКВД. Из массива рассек­реченных документов батальона изъят архивный том с проектами приказов по данной воинской части за пери­од с 15 марта по 12 июня 1941 г. Предположительной при­чиной изъятия именно этого тома (так называемой «книги проектов приказов») является перевод бойцов 2-й роты 136-го батальона с внешней охраны Козельского лагеря НКВД для военнопленных на внешнюю охрану Катын-ского исправительно-трудового лагеря Вяземлага («ла­геря № 2-ОН», по терминологии комиссии Бурденко). Изъяты также многие оперативные приказы по 136-му отдельному батальону за 1940—1941 гг., причем имен­но за те периоды, когда батальон занимался конвоиро­ванием польских военнопленных или внешней охраной Катынского лагеря.

Депутатом Государственной Думы РФ В.И. Илюхиным выявлен факт изъятия в 1964 г. из хранящихся в Инфор­мационном центре УМВД по Пензенской области архив­ных фондов Вяземского исправительно-трудового ла­геря НКВД всех документов, касающихся заключенных, содержавшихся в 1940—1941 гг. в Смоленском, Куприн-ском и Краснинском асфальто-бетонных районах Вязем-лага. Документы были вывезены из Пензы в Москву, где их следы затерялись. По некоторым данным, вывезен­ные в 1964 г. из Пензы документы о польском контин­генте Вяземлага периода 1940—1941 гг. были помещены на спецхранение в Центральный государственный ар­хив народного хозяйства СССР (ныне — Российский го­сударственный архив экономики), откуда они были вто­рично изъяты в 1996 г. и направлены на спецхранение в Архив Президента Российской Федерации.

Доктором исторических наук Ю.Н. Жуковым в АПРФ при просмотре подборки документов, подготовленных в 1992 г. для «дела КПСС» в Конституционном суде, была обнаружена ксерокопия подлинного письма Берии в ЦКВКП(б) с предложением о расстреле 3196 польских преступников. К сожалению, Ю.Н. Жукову не удалось то­гда получить копию этого важнейшего документа.

Одной из самых интересных документальных на­ходок, сделанных участниками проекта «Правда о Ка-тыни», является обнаружение независимым исследо­вателем Г. Спаськовым в Российском государственном военном архиве двух рассекреченных оперативных сво­док за 1941 г. 55-го полка войск НКВД по охране особо важных объектов. Из содержания этих сводок частично прояснилась судьба примерно 6000 военнопленных по­лицейских из Осташковского лагеря. Выяснилось, что в январе— феврале 1941 г. их перебросили в район Бе-ломоро-Балтийского канала (предположительно в Мат-коженский исправительно-трудовой лагерь НКВД на строительство Маткоженской ГЭС), а в первых числах июля 1941 г., уже после начала войны, стали небольши­ми партиями конвоировать через Пудож в направлении Архангельска.

Также весьма интересной находкой следует при­знать циркуляр НКВД СССР № 245сс от 18 сентября 1941 г. «О порядке освобождения польских граждан». Данный циркуляр доказывает, что амнистия 12 августа 1941 г. не была всеобщей и существовал контингент польских гра­ждан, вообще не подлежавший освобождению, — осу­жденные по «бытовым» статьям УК польские уголовни­ки, родственники находившихся на нелегальном поло­жении членов ОУН, провокаторы в польской компартии и комсомоле. Весьма ограниченно (лишь при нали­чии персонального заключения ГУГБ НКВД СССР о це­лесообразности освобождения) освобождались по ам­нистии от 12 августа 1941 г. осужденные за шпионаж и подследственные по статьям о шпионаже. Кроме того, в этом циркуляре есть ссылки на три директивных пись­ма НКВД от 19 августа 1941 г., имевших прямое отно­шение к «катынским» полякам, — № 429 «О порядке ос­вобождения польских военнопленных» и №№ 430, 431 «О порядке освобождения польских граждан». С учетом свидетельства А. Богатикова, можно предположить, что одним из этих подзаконных актов НКВД могло быть от­срочено до 1945 г. освобождение осужденных польских полицейских из Осташковского лагеря.

Доктор исторических наук Н.К. Петрова выявила в Государственном архиве РФ в фонде Совинформбюро поразительный документ — показания военнопленного немецкого унтер-офицера, участника расстрела поль­ских офицеров в Каты ни. В этих показаниях впервые на­зывается номер немецкой части, непосредственно зани­мавшейся расстрелами в Катыни. Копия этого документа будет вывешена на сайте «Правды о Катыни», и документ будет введен в свободный научный оборот.

Собственное журналистское расследование истин­ных обстоятельств Катынского дела начала также редак­ция журнала «Международная жизнь». Поводом к этому расследованию послужила находка в Архиве внешней политики РФ неизвестных архивных документов 1945— 1946 гг., связанных с заявлением польского гражданина, работавшего осенью 1941 г. шофером в немецкой айн-затцкоманде, расстреливавшей поляков, русских и евре­ев в населенных пунктах вблизи Смоленска. Будучи в Гер­мании после окончания войны, этот польский гражданин опознал двух офицеров-эсэсовцев из своей айнзатцко-манды и написал письмо в советское представительство с просьбой об их аресте. Данное обращение вызвало об­ширную переписку между внешнеполитическими ведом­ствами СССР и ПНР. В итоге советская сторона посовето­вала автору письма обратиться в польскую дипломати­ческую миссию, поскольку в тот период расследованием Катынского дела занималась польская сторона и соответ­ствующие документы хранились в Польше.

К настоящему времени на основании выявленных рассекреченных документов ГАРФ составлены списки советских вольнонаемных работников трех «лагерей особого назначения» под Смоленском, а на основании аналогичных документов РГВА— списки военнослужа­щих 2-й роты 136-го отдельного батальона конвойных войск НКВД, осуществлявших внешнюю охрану Катын­ского лагеря. В перспективе планируется провести изу­чение архивных личных дел указанных советских граж­дан и опрос их родственников с целью возможного по­лучения информации о деталях Катынского дела.

Ближайшими направлениями работ по поиску ар­хивных документов Катынского дела планируются ис­следования в несекретных фондах Архива внешней по­литики РФ, а также в фондах «Комиссии Бурденко» и Наркомата внутренних дел СССР в ГАРФе.

Кроме того, необходимо выяснить современные места хранения личных архивов Л.В. Котова и М.Э. Бур­денко, в которых содержатся множество подлинных до­кументов Катынского дела.